Свой последний фильм Тарковский завершал «дистанционно» — пока он лечился от рака в Париже, группа работала над монтажом и перезаписью в Стокгольме, а его ассистент Михал Лещиловский служил связным. В середине весны 1986 года казалось, что смертельный прогноз, данный режиссеру шведскими врачами в декабре 1985-го, не сбудется.
«В пятницу, 9 мая, в шесть часов вечера в Стокгольме в кинотеатре “Астория” состоялась мировая премьера “Жертвоприношения”. Собралась вся съемочная группа. Говорили о выздоровлении Андрея, что произошло чудо; грустили, что в этот день его нет с нами! Зал был полон. Множество восторженных рецензий, столько же непонимания, что вполне закономерно. Самое ужасное, что Шведский киноинститут забыл поздравить Андрея с премьерой, больно задев его своим невниманием.
Как всегда, один чиновник перекладывал выполнение этого элементарного знака вежливости на другого, а в результате задание осталось невыполненным. Мы со Свеном поздравили Андрея. Внимание руководства было приковано к Каннскому фестивалю: от него ждали “Золотую пальмовую ветвь”. Все говорили о пророческом послании картины Тарковского: 26 апреля на Чернобыльской атомной электростанции случилась катастрофа»1.
О Чернобыле Тарковский узнал 30 апреля: «Вчера (если не позавчера) обнаружилась катастрофа на атомной станции — Чернобыль (Украина). Там плавятся стержни и горит графит. Эвакуация этого района (на 70км севернее Киева). Огромное зараженное облако двинулось на север и находилось вчера в Норвегии и Швеции. СССР обратился за помощью к ФРГ и шведам»2.
Предварительные показы в Париже тоже приносили вести, что «все в диком восторге»3. Еще до премьеры было решено, что «Жертвоприношение» поедет на Каннский кинофестиваль (сначала предполагался внеконкурсный показ, затем — конкурсный). При этом Тарковского, кажется, больше всего волновало соперничество с вечным его выдуманным врагом — Сергеем Бондарчуком. 22 апреля 1985 года он записывает в дневнике: «В Канн с “Борисом Годуновым” едет Бондарчук. Он знает, что я еду тоже, в конкурс, но не боится, следовательно, наверняка знает, что получит. Что делать, совершенно непонятно»4.
Сам режиссер в начале мая решил, что на фестиваль не поедет: «То есть сегодня стало ясно, что я не только не в форме, но что я очень плохо себя чувствую и, конечно, произведу там впечатление, обратное нужному… В Канн я не еду, чтобы не шокировать журналистов. Картине, может быть, мой приезд был бы полезен, но будущим работам, коль скоро они будут — очень повредит»5.
Премьера «Жертвоприношения» в Каннах прошла 12 мая, через три дня после стокгольмской: «Утром звонил Михал [Лещиловский] — сказал, что на просмотре критиков многие плакали. <…> Звонил Виктор из Канн и тоже говорил, что фильм прошел хорошо. Важно, как пройдет просмотр в десять вечера — для публики и жюри. Михал будет звонить завтра»6.
Тарковский следил за ходом фестиваля с помощью телефонных звонков:
«13 мая. Звонил Франко [Терелли, итальянский кинематографист]. Говорит, что итальянская пресса по поводу Канн потрясающая: “Наибольший успех за всю историю кино”. Звонил Зигмунд. Тоже про французскую прессу. Тринадцать международных критиков проголосовали: десять — по три звездочки и три — по две.
Три звездочки — это максимум… Жду звонка Михала, хочу узнать, как публика принимала картину вчера вечером.
15 мая. <…>
Все время звонят из Канн. Сегодня был ужин с [лечащим врачом] Леоном [Шварценбергом] и Мариной [Влади].
Опять звонила Анна-Лена [Вибом, продюсер фильма] и разговаривала с ним (Леоном) на предмет моего приезда в Канн в случае премии. Он был непреклонен»7.
Результатами голосования каннского жюри Тарковский остался недоволен:
«19 мая. Сегодня звонила Анна-Лена: в жюри все обстоит неважно: четыре голоса за наш фильм, четыре против и три не имеют своего мнения.
Картине уже присуждены:
1. Премия международной критики FIPRESCI.
2. Международная премия журналистов.
3. Экуменическая премия.
<…>
Итак, никакой “Пальмы”, а специальный Гран-при жюри. Говорят, журналисты и критики возмущены и готовят протест. Андрюша получал мой приз, давал интервью и был очень мил.
22 мая. Много прессы: все возмущаются Каннами, Миттеран выступилпо телевидению и ужасно ругал Каннский фестиваль»8.
«Золотую пальмовую ветвь» вручили британской картине режиссера Ролана Жоффе «Миссия» об иезуитах и индейцах в XVIII веке. «Борис Годунов» не получил никакой награды. Оператор «Жертвоприношения» Свен Нюквест также был награжден премией за выдающийся художественный вклад, «позже в Лондоне фильм получил приз Британской киноакадемии за лучший иностранный фильм. В Стокгольме — премию Шведской киноакадемии “Золотой жук” в номинациях “Лучший фильм” и “Лучший актер” (Эрланд Юзефсон)»9.
Юзефсон, который присутствовал на показе, прислал Тарковскому письмо: «Андрей, я только что вернулся из Каннов. Ты знаешь, какой фантастический успех имел там твой фильм. Я хочу сказать тебе, что это было большое и значительное событиеКомментарий Д.А. Салынского. Фильм заставил людей заговорить: они рассказывают о себе, о своем страхе, о радостях, отчаянии и надежде. Старые циники — “фестивальные львы”, которых я встречал много лет по всему миру и привык к их скучным комментариям, вдруг начали плакать. Журналисты перестали интересоваться только тем, кто на ком женат, и стали задавать дельные вопросы: что ты, я и другие думаем о будущем планеты. За два дня я дал сорок интервью. Наконец-то я услышал серьезные, осмысленные и простые вопросы, такие, какие должны быть заданы, хотя на них и нет ответа. Ты не представляешь, как всем нам тебя не хватало и как все по тебе скучали, но ты все равно присутствовал — в фильме. Каким-то странным образом, как часто случается с большими художниками, твое здоровье и здоровье мира совпали. Разлитое молоко, люди, бегущие в панике на том месте, где был застрелен Пальме, катастрофа на атомной станции и признаки террора — не символы, не дидактические примеры, а контакт с действительностью, с собственными чувствами страха и смятения. Это образы и формы, выражающие то, чему трудно найти определениеКомментарий Д.А. Салынского, но люди чувствовали, что ты говоришь за них, для нас.
Я никогда не видел фильма с более сильным воздействиемКомментарий Д.А. Салынского, конечно, это касается тех, кто способен к восприятию; и мне жаль тех, кто этого не чувствует.
Фильм затрагивает очень сложные проблемы. Тебе было трудно, но все же те дни были днями радости; сознание, что я тоже принимал участие в создании фильма, насыщенного таким проникновением в человеческую сущность, в его чувства, переполняет меня. Лучшего актер желать не может. Ты понимаешь, как я тебе благодарен»10.
В Каннах же фильм посмотрел критик журнала «Cahiers du cinéma» Паскаль Бонитцер:
«Фильм Тарковского — это история болтовни, агонии и действия; это история “перехода к действию”. Моделью трагического “перехода к действию” становится история Гамлета, но известно, что существует и его русский “аналог”, созданный Достоевским, чьи герои (Ставрогин в “Бесах” и князь Мышкин в “Идиоте”) являются двумя взаимодополняющими типами. Не стоит удивляться ссылкам на Шекспира и Достоевского в картине Тарковского. Эта двойная отсылка тесно связана с вопросом о смысле действия — действия, на первый взгляд, совершенно абсурдного. <…>
В фильме Тарковского ежесекундно “все это — абсурдно”. Ты буквально зачарован (другого слова не подберешь), но спрашиваешь себя, где автор нашел силы довести до конца свой рассказ, свою притчу, свой вымысел.
Можно сказать, что сцена, в которой Александр близок к тому, чтобы повернуть назад и отказаться от принятого решения, схожа с теми моментами, когда художник спрашивает себя, что же он делает, имеет ли это хоть какой-то смысл или лучше все выбросить в корзину. И только “главная идея”… Но главная идея, как мы видим, почти неотличима от формы фильма, сливается с ней. Последняя — не что иное, как развитие притчи православного монаха, которой фильм открывается: невозможно доказать, что, если ежедневно поливать сухое дерево, оно в конце концов расцветет. Напротив: все говорит за то, что оно так и останется бесплодным. Но это мертвое дерево является предметом надежды, а надежда, в которой всегда есть ставка на фактор времени, не может «действовать» иначе, как поливая ежедневно, презрев “смешное” и голос трезвой науки, сухое дерево. В этом кроется надежда и для кинематографа»11.
Но критики в других странах не были столь безоговорочно комплиментарны. Роджер Эберт в «Chicago Sun-Times» 21 ноября 1986 года поставил «Жертвоприношению» четыре звезды, а Джон Расселл Тэйлор в британском журнале «Films & Filming» писал: «Как происходит со многими советскими режиссерами на Западе (возьмите для примера “Любовники Марии” Кончаловского), Тарковский снял фильм, который по тем или иным причинам считался бы очень смелым в России, но в любой другой стране кажется безоговорочно устаревшим. <…> Фильм распадается на серию эпизодов, <…> кажется какой-то игрой, в которой Тарковский как кости бросает терпение и выдержку зрителей. И он, как правило, выигрывает, и выигрывает честно: хотя эпизод не нов, а эффект давно известен, мы все равно остаемся в зале. Напряжение, естественно, снова падает, все возвращается к норме, и в знаменитом финале <…> нас удивляет скорее техника постановки, нежели глубокое значение увиденного.
Итак, что-то волнует, но… что? Даже увлеченному происходящим немного скучно. Я задавал себе вопрос, считал бы я этот фильм шедевром, посмотри я его в 1965 году, когда вышла “Красная пустыня” Антониони? Вполне вероятно, хотя и тогда он показался бы мне и выразительным, и скучным по тем же причинам. <…> В том случае, когда переживания режиссеров искренни, а мы ищем особую интеллектуальность в их самовыражении на экране, оставив в стороне «высокое интеллектуальное откровение» (название приза ФИПРЕССИ Тарковскому в Канне), фильм следует посмотреть еще раз. Тарковскому нет равных в передаче ужаса и его эмоционального климата, но когда он пытается философствовать и претендует на роль «непризнанного законодателя мира», кем, по словам Шелли, должны быть поэты, он, несмотря на искренность, выглядит претенциозным и теряет свою глубину»12.
В Советский Союз «Жертвоприношение» попало через два года после премьеры:
«Прокатное удостоверение
№ 1802588
21 марта 1988 г.
Фильм “Жертвоприношение” 2 серии, производства Шведского киноинститута, Стокгольм (Швеция), “Арго фильм”, Париж (Франция), в сотрудничестве с “Фильм Фор Интернейшнл”, Лондон, озвучен на киностудии «Мосфильм», разрешается для общеэкранного проката, в пределах СССР, для всякой аудитории, без права показа на специальных сеансах для детей, с правом показа по телевидению.
Формат, вариант — цветной; каше;
Кол-во частей, метров — 17 ч; 4190,4 м;
Группа — художественный.
Автор сценария и режиссер — Андрей Тарковский.
Режиссер дубляжа (озвучания) — А. Гордон»13.
Первый соавтор Тарковского, его зять Александр Гордон стал и его последним соавтором.
