«Я все как-то не выбрал минуты записать одно событие, которое произошло здесь в один из вторников августа, 12 или 19 — не помню, — пишет Тарковский в «Мартирологе» 16 сентября 1975 года. — В 8:15 вечера [жена] Лариса с [сыном] Тяпой вышли к машине проводить Николаева (прокурора района) и главного следователя, которые приезжали с друзьями на пикник к нам на речку. Они стояли и разговаривали у машины, когда кто-то заметил на небе странное, необычное свечение. (Да, еще был вместе с ними Владимир Александрович Лопаткин, рабочий-строитель из Шилова.) На них, наблюдающих, надвигалось сияние, похожее на шляпку гриба и ограниченное по дуге более ярким свечением, подобным лунному.
Это сияние как бы заполнило все вокруг наблюдавших, приблизилось вплотную и рассеялось. Было уже совсем темно, небо было звездное. Кто-то высказал (кажется, прокурор) мысль об атомной войне и о том, что лучше умереть дома, чем в дороге. Они тут же сели в машину втроем и уехали. Ничего подобного ни до, ни после случившегося не наблюдалось. Тяпа очень испугался и несколько дней говорил только об этом, пытаясь выяснить у взрослых причину этого явления. Но никто, конечно, объяснить этого не мог. Все это происходило в течение нескольких минут, то есть далеко не мгновенно. Все это я записываю со слов Ларисы, Тяпы и Владимира Александровича Лопаткина»1.
Трудно сказать, действительно ли семейство Тарковского наблюдало НЛО в небе над Мясным: сыну Тарковского Андрею в то время было пять лет, а остальные свидетели уже не могут ни подтвердить, ни опровергнуть достоверность рассказа. Как считает биограф режиссера Виктор Филимонов, Тарковский в те годы «продолжает отмечать и накапливать, иногда, может быть, присочиняя по своей склонности, события с привкусом мистики, свидетельства о существовании запредельного»2.
Пожалуй, самый известный эпизод из этого ряда — некий спиритический сеанс, в котором якобы принимал участие Тарковский. В 1973 году он записал в «Мартирологе» свой разговор на этом сеансе с духом поэта Бориса Пастернака о дальнейших перспективах режиссерской карьеры (впоследствии Тарковский не раз вспоминал эту историю в дневнике и даже пытался перепроверить пророчество с помощью других предсказателей):
«— Сколько я фильмов еще сделаю? <…>
— Четыре <…>
— Так мало? <…>
— Зато хороших»3.
Так или иначе, эпизод с НЛО стал одним из множества примеров интереса Тарковского к мистическим и необъяснимым явлениям (в том числе его увлечения дзэном, йогой и вегетарианством, знакомства с произведениями немецкого антропософа Рудольфа Штайнера и т.п.), который проявился в характере режиссера накануне съемок «Сталкера» и даже раньше. Инфаркт, произошедший у режиссера 8 апреля 1978 года, лишь усилил эту тенденцию.
Биограф режиссера Евгений Цымбал, его ассистент на съемках фильма «Сталкер», отмечает, что к Тарковскому постоянно привязывались странные эксцентричные люди, в том числе теософы и йоги, «специалисты по спиритизму и столоверчению, психотроники, биоэнергетики, телекинетики, ясновидящие, экстрасенсы, специалисты по снятию сглаза и выведению психических ядов из организма, целители, толкователи сновидений и предсказатели будущего» и т.д.4 О встречах и беседах с подобными людьми Тарковский часто пишет на страницах «Мартиролога» в последнее десятилетие своей жизни:
«Вчера был у Варвары <…>. — записывает режиссер в дневнике 6 и 7 февраля 1976 года. — Она скорее коллекционер пси-явлений, чем ясновидящая или целительница. Хотя энергия ее ощущается. Потом неизвестно, услугами каких духов она пользуется. Она и сама этого не знает <…> Она делает большое дело — старается помочь узакониванию парапсихологии как науки»5.
«Был у Джуны пятый раз, — пишет Тарковский 12 сентября 1981 года. — Она вывела из обморока одного человека за одну минуту. Она, конечно, феномен. Я дома проделал то же (с Андрюшкой), что и она со мной, и Тяпа почувствовал и усталость, и тяжесть в ногах, и головную боль, которую мне удалось снять. Я ужасно удивился и позвонил Джуне. Она сказала, что в идеале все должны лечить друг друга дома таким же образом. Но продолжать мне не следует до тех пор, пока она не научит меня правильной методике»6.
Это продолжилось и после эмиграции Тарковского за рубеж, где место советской Джуны (Евгении Давиташвили, позиционировавшей себя как целитель и астролог) заняла итальянка Анжела Флорис. Разницу между ними сам Тарковский в беседе с режиссером Норманом Моццато объяснял так: «Джуна лечит тело, Анжела — душу». С ней он часто советовался перед принятием каких-то важных решений: например, стоит ли откладывать отправку очередного письма очередному генеральному секретарю ЦК КПСС Константину Черненко.
Как считает Евгений Цымбал, некоторые из этих людей, среди которых встречались как просто психически больные, так и явные шарлатаны, стремились использовать Тарковского для саморекламы: «Увидевшись с ним один раз, они потом утверждали, что он является их другом, пользуется их услугами, находится под их влиянием, черпает энергию и гениальность»7. Особенно Тарковский был увлечен неким Эдуардом Наумовым — московским врачом, который в 1960-х годах заинтересовался проблемами парапсихологии, в том числе телекинезом, телепатией и ясновидением. При знакомстве он представлялся членом-корреспондентом Международной академии психотроники и регулярно проводил тематические лекции, на которых показывались любительские фильмы об этих явлениях. На одном из таких сеансов вместе с Тарковским и другими членами съемочной группы «Сталкера» побывал и Цымбал:
«Наибольшее впечатление произвел фильм о шотландском матросе, который после десяти или двенадцати кружек пива, обливаясь потом, громко крякал и хэкал, ударяя кулаком по столу. К голове у него был привязан фотоаппарат, объективом ко лбу. В результате кряканий и хэканий, а может, под воздействием пивного духа, этот моряк якобы генерировал какие-то смутные образы, хотя больше это походило на просто засвеченную фотопленку. Помню, как, выходя из просмотрового зала, Рерберг сказал: “Все это дохлые дела. От лукавого они”. Тарковский с ним не согласился.
Был там и фильм об известной в ту пору даме-телекинетике Нинели Кулагиной. На столе под ее пристальным взглядом двигались различные мелкие предметы: зажигалка, ложка, коробка спичек. Тарковский, по утверждению звукорежиссера Владимира Ивановича Шаруна, посмотрев этот фильм, якобы произнес: “Ну что ж, финал у «Сталкера» есть!”»8.
Так оно впоследствии и произошло. Цымбал вспоминает, что изначально отсутствовавший в сценарии финальный эпизод «Сталкера», где Мартышка двигала взглядом предметы, снимали без репетиций и без свидетелей: перед съемкой режиссер потребовал, чтобы из павильона удалили всех, кто не имел непосредственное отношение к съемкам сцены.
«Стакан, который должен был перемещаться в пространстве под полубезумным взглядом дочери Сталкера, мы обвязали серой “невидимой” ниткой и тянули за нее по столу. Я пытался руководить этим захватывающим процессом, но Тарковский прогнал меня, отправив записывать лай собаки, и тянул стакан самолично»9, — вспоминал звукорежиссер Владимир Шарун. Но Евгений Цымбал запомнил все иначе: «Никаких “мы” там не было — этим занимался я один. Я держал в секрете технологию движения стаканов»10.
«Тарковский не тянул стакан самолично, а, стоя впереди и слева от камеры, молча указывал, какой из стаканов двигать, — продолжает Цымбал. — Я стоял на коленях под объективом кинокамеры перед столом, за которым сидела Мартышка. На моих растопыренных пальцах были петельки капроновых нитей, прикрепленных к донышкам посуды. Я двигал руками в соответствии с указаниями Тарковского и его взглядом. Все шло хорошо — стаканы и банки двигались как живые. Мы не договаривались, что один из стаканов упадет со стола, эта идея пришла Андрею Арсеньевичу во время съемки. Он показал мне пальцем вниз, и я осуществил очередную режиссерскую импровизацию. Тарковский был очень доволен и после съемки повторил: “Никому не рассказывайте, как мы это делали” <…> Это был последний съемочный день, последний эпизод и последний кадр фильма»11.
