Даже после эмиграции на Запад в начале 1980-х Тарковский, который никогда активно публично не участвовал в общественно-политической жизни СССР, протестовал, если его называли «диссидентом», и подчеркивал, что его политическая репутация на родине всегда была «благонадежной». История с уголовным преследованием режиссера Сергея Параджанова, которого 17 декабря 1973 года арестовали в Киеве по формальному обвинению в «совращении мужчин» и «организации притона разврата» и поместили в Лукьяновскую тюрьму, стала исключением: Параджанов, как считают исследователи, был, видимо, единственным человеком, преследуемым властями, за которого вступился Андрей Тарковский. 22 апреля 1974 года вместе с писателем и сценаристом Виктором Шкловским он написал первому секретарю ЦК Компартии Украины В. Щербицкому письмо в защиту Параджанова:
«Из газеты “Вечерний Киев”, из статьи, подписанной помощником прокурора г. Киева, мы получили сенсационное сообщение о преступлениях советского режиссера Сергея Параджанова, “работника студии им. Довженко”. Насколько нам известно, в традициях советского суда есть понятие, что подсудимый до приговора еще не может быть назван преступником. Статья же эта ставит Параджанова рядом с пьяницами, хулиганами и не дает представления, что это за человек. Статья подписана юристом, который должен знать процессуальные нормы. Между тем эта статья осуждает человека до суда, что может оказать давление и на суд, и на мнение общественности. Такая практика нам чужда и вредна для судопроизводства.
Вам пишут два работника кинематографии, имеющих сложный путь художников. Мы считаем, Сергей Параджанов находится на подъеме своего творчества, но мало использован. К сожалению, большинство наших режиссеров не могут похвастаться большим количеством картин.
Сергей Параджанов за 10 лет выпустил только две картины: “Тени забытых предков” и “Саят-Нова”. Картины уже оказали влияние в первую очередь на украинскую кинематографию, во вторую — на кинематографию в целом, и, наконец, на мировое кино. “Тени забытых предков” не только для Украины, но и для всех украинцев, которых столетия бурь разбросали по всему миру, показали, что только в Советском Союзе украинское искусство заговорило полным голосом.
Мы не знаем дела Параджанова, но чувствуем свою ответственность за его судьбу как за судьбу очень большого художника. Мы видели десятилетнее забвение Дзиги Вертова, мы видели, с каким трудом партия восстанавливала работы Сергея Эйзенштейна, поправляя художественное руководство. Существует много картин, но очень мало картин многолетних. Мы несем ответственность за мировое кино.
Мы верим, что советский суд сохранит крупнейшего режиссера. Человек запутался. Ему надо помочь. Он нам нужен. Потенциально нужен. Мы просим не о жалости, а напоминаем об экономии творческих сил. В мировом искусстве мало людей, которые могут заменить Параджанова. Он виноват — виноват в своем одиночестве. А мы виноваты в том, что не думали о нем ежедневно и не раскрыли значение мастера.
22 апреля 1974 г.
В.Б. Шкловский, А.А. Тарковский»1.
Тарковского и Параджанова на протяжении многих лет связывали теплые дружеские отношения и взаимное уважение, им обоим всегда были небезразличны судьбы друг друга. Биограф Тарковского Виктор Филимонов утверждает, что Параджанов «сразу после выхода “Иванова детства” назвал Тарковского гением и определил для себя ранг ученика по отношению к более молодому Андрею»2. По мнению исследователя, это можно заметить по перекличке дебютной картины Тарковского и более поздней ленты Параджанова «Тени забытых предков», в частности «в постановке так называемых “проклятых” вопросов нашего бытия: жизни — любви — смерти, — переживаемых одиноким человеком»3.
Увы, обращение двух прославленных советских деятелей культуры к правоохранительным органам не возымело действия. 24 мая 1974 года Прокуратура Украинской ССР отправила им ответ:
«тт. Тарковскому А.А.
Шкловскому В.Б.
г. Москва, киностудия “Мосфильм”
Ваше письмо по делу Параджанова С.И., адресованное в ЦК КП Украины, рассмотрено в Прокуратуре УССР. За совершение преступлений, предусмотренных ст. 122 ч. I и II, ст. ш УК УССР, Параджанов осужден Киевским областным судом к 5 годам лишения свободы. Параджанов ранее судим за аналогичное преступление. Свою вину по настоящему делу он признал частично. Кроме того, его вина подтверждается показаниями многочисленных свидетелей. Оснований для принесения протеста не имеется.
Государственный советник юстиции III класса M. Самаев
24 мая 1974 г.»4.
Муж сестры Андрея Тарковского Марины, его студенческий друг и соавтор Александр Гордон вспоминал, как однажды застал своего шурина за чтением письма Параджанова из тюрьмы: «В письмо вложена коллажная фотография — подарок… Андрей сидит такой тихий, сосредоточенный, вздыхает время от времени. (Боже мой, вздыхает!). Вспоминаю его рассказы о поездке в Тбилиси в гости к Параджанову, про пышный прием, щедрые подарки, параджановские розыгрыши, веселые мистификации — смесь фокусов и мошенничества…»5
Судя по дневникам Тарковского, переписка между режиссерами продолжалась на протяжении всего срока тюремного заключения Параджанова. 25 декабря 1974 года Тарковский получил от узника открытку, текст которой он записал в «Мартиролог»:
«С понятием “изоляция” я свыкаюсь, как космонавт с пространством. Истина моего положения и окружения — патология — уголовная. Это строгий режим! “Гранитный карьер”. Не видел “Калину красную” [Василия Шукшина] — думаю, что это арабески на тему. Мир, в который я играл — мир фей, поэтов, сказочников и царей Киевской Руси, — смешон рядом с юношей с десятью судимостями, татуированными 90% кожи на теле, жаргоном и патологией.
Что я делаю: сперва строил, потом штопал мешки, сейчас я прачка! В спину мне поют: “Вор никогда не станет прачкой” и т.д. Рекомендуют писать помиловку. Зачем? Я посажен не для милования. Я не мог представить, что 14 обвинений, представленных мне на Украине, заменит статья Ж…дел!!! (извини).
Как я мог не принять приглашения на обед тогда, а охмелел на пирушке у Григоровича и обидел Вас с Ларисой. Когда увижу Ларису — подарю ей диадему за сына. Ей — Ларисе (не Кадочниковой) — вероятно, тяжело быть женой гения. Андрей, не пиши — может измениться адрес! Этап!»6.
Слово «гений», которое довольно часто звучит в очных и заочных диалогах Тарковского и Параджанова, как будто не требует расшифровки, но что именно в него вкладывают сами говорящие, далеко не всегда ясно (одна из записей в «Мартирологе» объясняет это понятие так: «“Гений, это — негр, который во сне видит снег…” (Набоков. “Дар”)»)7. Когда Александр Гордон спросил свояка, есть ли в советском кино хорошие режиссеры, тот ответил неожиданно: «Конечно, хорошие режиссеры есть — Иоселиани, Параджанов и некоторые из тех, о которых ты говоришь. Уверяю тебя, их не очень много <…>. Но я говорю о режиссерах не просто хороших, а о профессионалах, которым дадут снимать фильмы на Западе. Их всего двое. Это я и Андрон Кончаловский, а больше нет никого»8. Получается, согласно Тарковскому, что гений — это не обязательно профессионал, и наоборот. Параджанов, судя по всему, тоже нередко «путался в показаниях». Фотограф Юрий Мечитов вспоминал разговор, который состоялся между режиссерами во время съемок одной из самых известных их совместных фотографий: «6 декабря 1982. На квартире у старых друзей Сергея Нэлли Долдзе и Юры Барабадзе я был свидетелем необычного диалога. За столом, накрытым к чаю, сидели трое, двое великих — Андрей Тарковский и Сергей Параджанов, а также соседка Сергея — Русико, бывшая танцовщица. Сергей: “Ты, Андрей, несомненно, талантливый режиссер, очень талантливый, но — негениальный”. Лицо Тарковского приняло вопросительно-заинтересованное выражение. “Потому что ты не гомосексуалист и никогда не сидел в тюрьме”, — разъяснил Параджанов»9.
