Художественный совет Экспериментального творческого объединения «Мосфильма» по 1-му варианту сценария «Ариэль» А.Тарковского и Ф. Горенштейна
«Сразу за стеной монастыря была проросшая жесткой травой поляна, над которой высились седые оливы. Здесь было прохладно от протекающего неподалеку ручья, но дальше, к горизонту, тянулась высушенная, залитая солнцем равнина, окаймленная красноватыми горами.
Два человека лежали в траве. Один был худой, с жесткими чертами лица, второй, наоборот, упитан, и мягкость линий делала его почти добродушным. Худого звали Деккером. упитанного — Клафом.
— Вы что, спите? — окликнул худой, поднявшись на локте.
— Нет, — отозвался Клаф, не открывая глаз. — Так легче думать. Правда, если вопрос слишком труден, случается и задремать.
— Разве проблема судьбы человечества — трудный вопрос? — спросил Деккер, покусывая травинку. — Он достаточно проанализирован в Апокалипсисе.
— Мне кажется, вы чрезмерно увлеклись философией, — сказал Клаф. — Занятия ею неизбежно рождают пессимизм.
— Как раз наоборот. Пессимизм рождает философию. Какое сегодня число?.. До конца XIX века осталось 7 месяцев. Разве это недостаточный повод для пессимизма?..»1
Это начало сценария, написанного в 1970–1971 годах писателем Фридрихом Горенштейном и режиссером Андреем Тарковским по мотивам фантастической повести Александра Беляева «Ариэль». Сценарий последовательно менял названия: «Ариэль», «Высокий ветер», «Отречение»… Когда они писали его, до конца XX века оставалось тридцать лет.
Упоминание экранизации повести «о летающем человеке» Беляева впервые появилась в дневнике Тарковского в августе 1970 года: «Из Душанбе ни слуху ни духу о заявке, которую мы [с Горенштейном] по Беляеву написали для Душанбе. А то бы были деньги. Денег нет ни копейки. И страшные долги. Что будет? Прямо ума не приложу»2.
В конце 1960-х годов Тарковский мечтал поставить повесть Горенштейна «Дом с башенкой», потом работал вместе с ним над сценарием «Соляриса», а экранизация Беляева сначала мыслилась как средство заработать деньги — и не более того. Сам Тарковский ставить «Ариэля» не собирался.
В середине сентября уже экранизацией «Ариэля» заинтересовывается и «Мосфильм» — вернее, художественный руководитель Экспериментального творческого объединения режиссер Григорий Чухрай: «Чухрай просил меня принести им сценарий «Белый день» [«Зеркало»]. Хочет, чтобы я ставил его у них в объединении. «Ариэля» будто бы тоже собираются купить. Посмотрим»3. Спустя несколько дней: «Сегодня меня просили прийти на студию подписать договор на «Ариэля». Если меньше 6о[оо] — не подпишу»4.
Александр Гордон вспоминал атмосферу, в которой писалась экранизация в квартире тещи Тарковского «на последнем этаже старого кирпичного дома в Орлово-Давыдовском переулке. Та квартира была полупустая, на кухне из мебели были стол и два стула, где Андрей с Фридрихом Горенштейном работали над сценарием «Ариэль», а потом над «Солярисом». Было коварное свойство у той квартиры: во время дождя с потолка капала вода, поэтому по квартире были расставлены тазы. (Не отсюда ли родился образ льющейся воды и падающей с потолка штукатурки в фильме «Зеркало?»)»5.
Как нередко бывало у Тарковского, в процессе работы «халтура» превратилась в глубоко личный проект. После того, как 11 февраля 1971 года состоялось первое обсуждение «Ариэля» на «Мосфильме», он записал в дневнике:
«Кончили сценарий для экспериментального объединения. Он оказался для меня пригодным только. Сценарий — отличный. Не получается халтура. Начали мы с Фридрихом писать для денег, а кончили по большому счету. Так много не заработаешь. А писали так:
- Составляли жесткий план. (На первом плане — я.)
- Фридрих писал. Сразу. (Получилось не очень. Диалоги и прочие мелочи.)
- Перед режиссерским вариантом я сам пропишу диалоги и все. (Фридриху не дам.)
При чем тут Беляев?»6.
Спустя пару дней Тарковский занес в дневник мысли о том, что у них с Горенштейном в конечном итоге вышло, и почему другому режиссеру этот сценарий отдать уже было нельзя:
«Итак – “Ариэль” получился очень хорошо. Только, конечно, никому не рассказывать, о чем сценарий. А он:
- О претензиях бездарных на творчество.
- О величии простых дел (в нравственном смысле).
- О конфликте внутри религии. Идеал рухнул. Без идеала жить нельзя, выдумать новый никто не в силах, а старый — рухнул (церковь).
- О рождении прагматизма. Прагматизм не может быть осуждаем — ибо он стадия в состоянии общества. И стадия неизбежная. Возникшая в конце XIX — начале XX века. Нельзя осуждать жизнь. Ее надо принимать. Дело не в цинизме. Война 1914 года — последняя война с романтическим отблеском. Аналогия “Ариэля” с концом XX — началом XXI века. Суперпрагматизм в государственном масштабе, понятый обывательски. Потребительство.
- Человек — игрушка истории. «Безумие личности» и покой социалистического порядка.
Давал “Ариэля” [режиссеру Элему] Климову — тот сказал, что ему понравилось. Дать Юсову обязательно. Пусть будет готов»7.
Помимо оператора, Тарковский уже начинал думать и об исполнителях. «Летающего человека» должен был играть Александр Кайдановский, одного из двух ученых — соавтор «Белого дня» («Зеркала») Александр Мишарин, второго — Юри Ярвет (Король Лир у Григория Козинцева), фанатика-монаха — Анатолий Солоницын8.
На время постановки «Соляриса» другие проекты отошли на задний план, но в 1972 году Тарковский снова решил «пробивать» сценарий по Беляеву вместе с уже однажды отброшенным «Мосфильмом» «Белым днем».
8 мая 1972 года он записал в дневнике: «Отдал в перепечатку «Белый день» и «Отречение». Буду делать то, что пройдет. «Белый день» может быть великой картиной, но делать ее очень трудно. «Отречение» может быть большой традиционной картиной с уклоном в интеллектуализм с грандиозным финалом»9.
В финале сценария бывший «летающий человек» Филипп оказывался под Верденом 14 сентября 1915 года:
«— Прекратить разговоры! — снова обернулся офицер к солдатам. — Приготовиться!.. Сигнал газовой атаки — частые удары штыком по котелку…
— Внимание, — крикнул кто-то в конце цепи. — Надеть противогазы!
— Надеть противогазы!.. Противогазы надеть!.. — пошло по цепи.
Разом исчезли человеческие лица. Цепь в противогазах, с винтовками наперевес поднялась и двинулась по полю.
Филипп шел вместе со всеми. Цепь не успела пройти и нескольких шагов, как на нее обрушился огненный шквал. По земле поползли облака ядовитого газа. Разрывы терзали воздух, перемалывая на своем пути всё живое. Клубился дым, сотрясалась земля.
Филипп был убит одним из первых.
Над Верденом бушевал ад из пламени и металла. Это в огненной купели крестили двадцатый век» 10.
Спустя месяц, 9 июня 1972 года, оба сценария были переданы директору «Мосфильма» Николаю Сизову и заместителю заведующего Отделом культуры ЦК КПСС Филиппу Ермашу: «Правда, если «Отречение» пройдет, то вряд ли я когда вернусь еще раз к «Белому дню». Надо начинать работу, скорее. Правда, Сизов говорит, что от меня ждут современной и нужной картины. И что оба сценария мои поэтому нехороши. Я сказал, что смысл моей деятельности — в поддержании уровня советского кино, а не в темах “нужных и современных”»11.
Когда в августе Тарковский добрался до заведующего сектором кинематографии Отдела культуры ЦК КПСС Александра Камшалова, оказалось, что «Белый день», будущее «Зеркало», все же может «пройти». «Отречение»/«Светлый ветер» был отложен. Тарковский регулярно включал его в список проектов, которые могут заинтересовать западных продюсеров (начиная еще с 1971 года и совместной постановки с Польшей): «У нас “Ариэля” снимать не дадут»12. Но и за пределами Советского Союза эта постановка так и не осуществилась.
Сценарий Тарковского и Горенштейна под окончательным названием «Светлый ветер» был опубликован лишь в 1995 году в журнале «Киносценарии». В 2013 году по нему собирался снимать фильм Андрей Тарковский-младший, но если проект и был начат, то не был доведен до конца.
