После выхода «Иванова детства» и во время долгого прохождения по инстанциям сценария «Андрея Рублева» молодой драматург Александр Мишарин, работавший в это время редактором на Всесоюзном радио, предложил Андрею Тарковскому сделать там постановку. Мишарин позвал Тарковского на радио, потому что знал, что тот «относится к радио очень ответственно»1. Телевидение, по словам Мишарина, Тарковский не любил, называя его «маленькое кино и не больше». Радио же — «это сочетание музыки, ритма, шума, звучания жизни как таковой»2. Как вспоминал позже журналист, радиоведущий и редактор Александр Шерель, общавшийся с Тарковским в период работы над спектаклем, тот интересовался опытами «слуховой пьесы» берлинских драматургов рубежа тридцатых годов, а также высказываниями о звуке и музыке в кино немецкого теоретика Зигфрида Кракауэра в книге «Природа фильма», вышедшей на английском языке в 1960 г. (а на русском лишь в 1974 г.)3.
В это время на Всесоюзном радио создавались «новые принципы радиофильма»4 — или, вернее, возрождались старые, связанные с именами Всеволода Мейерхольда и даже Арсения Тарковского, который в начале 1930-х годов писал пьесы для радио, например, о Михаиле Ломоносове. Несколько «старых» режиссеров уже успели что-то успешно поставить на радио в начале 1960-х, и уже знакомый с Тарковским Мишарин понимал, что «нельзя было не позвать такую мощную творческую фигуру. Я много раз с ним говорил: “Ну давай что-нибудь сделаем на радио”. В серии «Огонек» вышла книга рассказов Фолкнера. Я предложил его Андрею. Андрей сразу согласился»5.
Тарковский решил писать инсценировку рассказа Фолкнера из времен Первой мировой войны «Полный поворот кругом» сам и делал это довольно долго. Вообще вся работа над постановкой заняла необычно много для радио времени. По воспоминаниям Мишарина, радиоспектакль можно было записать и за пару дней, в среднем же они писались за неделю-десять дней. Но постановка Тарковского создавалась «в муках — больше двух месяцев»: «Это было все как в серьезном МХАТе. Подготовительный период, застольный период»6. Сначала на роль американского летчика Богарта был приглашен Владимир Высоцкий, но вскоре Тарковский решил заменить его на Александра Лазарева. В отличие от обычной радиопрактики, которая ориентировалась прежде всего на подбор голосов, Тарковский учитывал и внешнее сходство своих актеров с героями Фолкнера — так в студии, располагавшейся в здании Телеграфа на улице Горького (Тверской), появился Никита Михалков, только что сыгравший в «Я шагаю по Москве» Георгия Данелии.
Вот как Фолкнер представлял своих героев, старшего из которых «сыграл» у Тарковского Александр Лазарев, а младшего — Никита Михалков:
«Тот американец, что постарше, не носил щегольских бриджей из диагонали. <…> Зато орденская ленточка, которую он носил под крылышками, была почетная ленточка, а на погонах красовались капитанские нашивки. Роста он был невысокого. Лицо худощавое, продолговатое, глаза умные и чуть-чуть усталые. Лет ему было за двадцать пять <…>.
Один из двух военных, которые сейчас стояли перед ним, вряд ли мог его видеть вообще. И стоял-то он на ногах только потому, что его поддерживал капрал американской военной полиции. Он был вдребезги пьян, и рядом с квадратным полицейским, который не давал подогнуться его длинным, тонким и словно ватным ногам, был похож на переодетую девушку. По виду ему можно было дать восемнадцатьКомментарий Д.А. Салынского: на его бело-розовом лице ярко синели глаза, а рот казался совсем девичьим. На нем был выпачканный сырой глиной, криво застегнутый морской китель, а на белокурых волосах лихо сидела заломленная с тем неподражаемым шиком, которым славятся одни только офицеры английского королевского флотаКомментарий Д.А. Салынского, морская фуражка»7.
Тарковский заказал — чего на радио обычно не делалось — специальную музыку композитору «Иванова детства» Вячеславу Овчинникову, который использовал полный симфонический оркестр. Сам режиссер при необходимости готов был выполнить и функции звукорежиссера: «Достоверность во всем — рабочий девиз Тарковского, и он добивается его воплощения всеми возможными способами.
Однажды я увидел его в коридоре студии на Телеграфе с корреспондентским «Репортером». Этот магнитофон предназначался для оперативной журналистской работы и хоть был и неудобным, тяжелым, весил несколько килограммов, но писал прилично. Однако зачем он понадобился режиссеру радиотеатра? На мой недоуменный взгляд Андрей ответил: — Ездил за чайками…
Дело в том, что по его замыслу спектакль начинался и заканчивался шумом моря, далеким гудком парохода и криком чайки.
Скомбинировать такую звуковую картину из фонотечных звукозаписей для профессионального «шумовика» было, как говорится, раз плюнуть. Но это и не устраивало Тарковского. Перебрав все возможные варианты «голоса чайки», хранившиеся на радио, на Мосфильме, в нескольких московских театрах, и не найдя подходящего, Тарковский взял на один день «Репортер», сел в рижский поезд и целый день пробродил по осеннему взморью, записывая, как кричат встревоженные чайки…»8. Вероятно, это он все же делал не в одиночестве, а с участием профессионального звукооператора.
Тарковский использовал технические возможности начала 1960-х годов в максимальной степени: «Шестая студия на Качалова — работа с трех микрофонов, Овчинников сам дирижировал, плюс работали шумовики и актеры. И это был адский труд. На одну пленку сводилась атака торпедного катера, защита крейсеров, музыка, шумы и актеры»9.
«Во время записи «Полного поворота кругом» у человека «со стороны» могло возникнуть впечатление, что он присутствует не на репетиции в студии, где каждая минута на счету, а на лабораторных упражнениях, где все участники — и актеры, и звукооператоры, и сам постановщик — с любопытством ожидают неведомого и никак не планируемого ими результата. Такое ощущение появлялось от бесконечного количества повторов и проб, в процессе которых задача и людям и технике практически не повторялась»10.
Тарковский стремился создать объемное звуковое пространство, порой доводя радиопрофессионалов до истерики словами вроде «Все хорошо, но я не слышу на пятом плане звука отстрелявших гильз от пулемета»11. Монтаж спектакля также длился дольше обычного — хотя доступные слушателям советские приемники в это время все равно не смогли бы передать то многослойное звучание, которого добивался режиссер. Даже звукооператоры Радиокомитета при копировании спектакля все время вырезали паузу, вставленную Тарковским в сцену торпедной атаки, считая ее техническим браком, а не той высшей точкой напряжения, которой ее задумывал режиссер. Ему пришлось попросить Овчинникова заполнить эту паузу парой нот на литаврах12. Тем не менее, Тарковский уже начинал говорить о дальнейших планах — радиопостановках «Повестей Белкина» и «Бориса Годунова»13.
Весной 1965 года работа над спектаклем, которая в общей сложности шла около года, была завершена: «На сдачу пришли люди из всех редакций. Андрей сидел совершенно красный — с какой подлинной творческой отдачей он это делал. Он сделал такой шаг, который изменил все наше радио. Все начали говорить очень быстро, очень коротко, очень захлебываясь — всех переполняло чувство прекрасного. Мы добились, вся редакция добилась того, чего она хотела и [к чему] только подходила в других работах»14.
Хотя главный редактор Главной редакции литературно-драматического радиовещания Константин Кузаков подписал постановку в эфир, руководство Радиокомитета, по словам Мишарина, сняло ее с эфира в последний момент. Для того чтобы авторы радиоспектакля все же получили причитавшиеся им гонорары, 14 апреля 1965 года «Полный поворот кругом» прошел, без какого-либо объявления, для жителей дальних регионов Советского Союза.
После этого коробку под номером Д–73741 убрали в архив с надписью «Строго ограниченного использования»: «Между «cдано в фонд» и «прошло в эфире» обычно располагается максимум полтора-два месяца. Они нужны, чтобы подобрать наиболее удобное для аудитории время в «программе дня», организовать предварительное прослушивание в кругу рецензентов, подготовить рекламные материалы в газете, расшифровывающей содержание радио- и телевизионных передач. На этот раз между завершением работы и премьерой прошло более двадцати двух лет»15.
Лишь после смерти Тарковского, в 1987 году, трансляция радиоспектакля впервые прошла для широкой аудитории.
